3) «Тревожная ажитация» – речевое, двигательное беспокойство, проявляющееся, например, беспорядочным чередованием громких и тихих фраз, ускоренного или замедленного темпа речи, затянувшихся пауз, перебирание руками, изменением позы ног, оглядыванием по сторонам и т. п.

«Чистая» тревога, подчеркиваем, неудержимо стремится к своему предмету – конкретному страху. Эта ситуация всегда оказывается определенной той или иной «версией» субъективности. Угроза для субъекта идет,

а) от внешнего объекта (экстраверсия),

б) от внутреннего предмета переживания (интроверсия),

в) из недр своей Сомы (конверсия),

г) из субъективности другого человека (трансверсия) и, наконец,

д) из сферы пустого самосознания, лишенного мотивов или имеющего извращенные формы мотивации, типа: «я хочу эту особу; она меня не хочет; я имею мотив ее изнасиловать»; «я хочу эту дорогую вещь, она мне не по карману, я имею мотив ее украсть и т.д., и т.п., (перверсия).

Состояние страха (как и паническую атаку) вообще очень сложно определить, как патологическое явление. Не случайно авторы «Социальной фобии» взяли греческую транскрипцию страха – фобию. Можно, конечно, патологическим страхом (фобией) называть страх, если он вызывается чем-то, что обычно страха не вызывает. Но, такое определение патологического страха весьма и весьма условно. Так, езда в метро обычно не вызывает страх. А необычно вызывает и страх, и панические атаки. Клубника обычно не вызывает страх. Но она может вызвать ужас у человека, который пережил, съев одну ягоду клубники, отек Квинке – аллергическое состояние, часто заканчивающееся мучительной смертью.

Страх – феномен Общей психопатологии, а, она «не являя прерогативой медицины» (Карл Ясперс). И. даже болезни. Не случайно, древние врачи разных народов, четко различали Pathos et Nozos! Только Nozos – болезнь.

Немотивированные страхи, то есть, состояния, когда страх предшествует своему предмету. Например, остаться одному в пустой квартире; при виде похоронной процессии; когда вызывает начальник на «ковер» и т.п., Это суть тревога, для которой воображение вынуждено находить «предмет». В основе немотивированных страхов часто обнаруживается, «интерперсональный» конфликт. Но, как «разлад с самим собой» или «угрызения совести», известны также «болезни совести»; «разлад с миром», из которого «для меня исчез порядок». Это состояние мучило Эмпедокла и послужило причиной его «философии порядка»., но, также и причиной самоубийства. По приданию, Эмпедокл бросился в кратер Этны.

Есть страх (фобии), психологически не понятный. Например, страх «замкнутого пространства», «больших площадей», «мелких животных» и насекомых и т.п.. Мы наблюдали молодую пациентку, психиатра, которая падала в обморок от страха, при виде паука! Здесь предмет всегда чужд содержанию переживаний. Страх имплицитно может содержать иные, чем вызвавший его, предметы. Например: этот человек вызывает у меня страх, ибо подсознательно я считаю его своим врагом, хотя он не давал мне для этого ни малейшего повода. Страх бывает безликой и беспредметной угрозой моей «наличности». Это, когда страх – моя погибель!

Основные формы страха:

1) отвага – отчаяние,

2) панический страх,

3) неистовое возбуждение, отличающееся от панической атаки тем, что может привести к полной заторможенности или ступору (страх зайца, настигнутого лисой),

4) нарастающее чувство напряженности, тревоги, угрозы перед новой ситуацией, подобно выходу гладиатора на арену: в некоторых случаях при этом может быть и эйфория;

5) предстартовая лихорадка скрывает страх;

6) деперсонализация всегда содержит в себе страх, как и дереализация. Инфантильные формы защиты от страха: «это происходит не со мной!», «это мне снится!», «я никак не могу сейчас быть здесь!» и т. п. Карл Ясперс в перечисленных формах страха, видел способы экзистировать из пограничных ситуаций. Неожиданное определение страху дает поэт Вячеслав Иванов: «Страх, это когда бездна отражается в глазах, на что бы человек ни смотрел!» Конечно, в состоянии страха субъект не может правильно ни самопознаваться, ни саморегулироваться.

Во вселенском страхе субъект теряет всякое основание для аутоидентичности и всякий смысл для аутоидентификации. Происходит нарушение ориентировки в предметно-смысловом мире. Если говорить о беспредметном переживании, то ближе к нему эти аффекты – напряжение, тревога, страх. Так, страх, феноменологически всегда определенный, конкретной предметной ситуацией, в основных своих формах, деструктурирующих сознание, обнаруживается как пустое переживание. Это – чистая Общая психопатология!

Следующий феномен тревожного ряда за страхом – депрессия. Депрессивные состояния предстают в переживаниях широкого диапазона – от светлой печали (Пушкин), до мрачно угнетенного состояния. Сниженное настроение «из-за пустяка» или на «плохую погоду», переживание утраты близкого человека («моего значимого другого»), здесь же – несбывшиеся и неоправданные надежды, крушение иллюзорных ценностей, до потери смысла жизни и переживаний абсурда бытия – все способствует депрессии. Но – post hoc, non ergo propter hoc. Феноменологически депрессия связана с тревогой. И это – в каждом конкретном случае. Последняя, как бы представляет собой квинтэссенцию депрессивного переживания. Рассматривая взаимоотношение сознания и самосознания в единой структуре субъективности, депрессию можно образно охарактеризовать, как состояние, в котором сознание подавляет самосознание. Или, как тяжкий гнет сознания иного.

В экстраверсии это всегда внешний «предмет» (отсюда иллюзия, что причина депрессии может быть социогенна), непереносимый моим самосознанием («меня уволили с работы», единственного кормильца в семье).

В интроверсии это всегда внутренний предмет (увы, не как правило – муки совести; чаще – несовпадение желаемого с возможным, или те же «утраченные иллюзии»).

В трансверсии – предмет находится в субъективности «другого», с которым я нахожусь в интимных связях и близких отношениях (феномены Отелло и Арбенина – наиболее показательны).

В конверсии депрессия выступает в маскированном виде, чаще всего как боль (болезнь).

В перверсии – все переживания могут являться причиной депрессии, если не удается их реализовать. То есть, совершить девиантный или делинквентный поступок. Но сама депрессия – тоже первертное чувство. Ибо, депрессия, прежде всего, амбивалентна («улыбающаяся депрессия», вместо заторможенности – повышенная психическая и двигательная активность; так в 80-х годах в Армении был успешно взломан сейф с новой, ультрасовременной сигнализацией в Государственном банке и похищена вся наличность; руководил бандой перверт, находящейся в состоянии глубокой, смеющейся депрессии).

Во всех «версиях» обнаруживается конфликт человека с миром, с самим собой и со своим телесным существованием. И этот конфликт подавляет субъекта. Начинается же он со спонтанной тревоги. В депрессивных состояниях отчуждение наблюдается во всех типах отношений субъекта: «Я – другое – Я», предстает, как «Я – он – посторонний», «Я – не– Я», «Я – деперсонализированная «чуждая всем вещь» («Механизм», «Громада» Гаффредо Паризе), «Я – мое тело – моя боль».

Если субъективность наполнена депрессивным содержанием, то самосознание оказывается еще в более тяжелом состоянии: меланхолическом тупике (черном тупике). Предмет есть, но он входит в самосознание в состоянии «холодного» отчуждения. Как «Вселенский холод» Андрея Тарковского в «Ностальгии». «Предмет» и «смысл» противостоят друг другу в переживании психологического триггера, или амбивалентности. Чувство отчаяния – наиболее типичный в этих случаях аффект.

Как и любой предмет, депрессивное содержание субъективности находится в пространственно-временных параметрах. Но, это также «депрессивные» параметры: витальное пространство субъекта предельно сужается, время замедляется или даже останавливается. (См. Н. Н. Брагина, Т. А. Доброхотова «Функциональная асимметрия человека». Изд. 2. М., 2001, стр. 126—128).

Рассматривая аффективность в виде тревожного ряда, в конце его находим депрессию, непосредственно смыкающуюся с другой феноменологией Общей психопатологии – болью. Это «пространство» между тревогой и болью, занимает депрессия. Точнее: депрессия – боль. В удивительном положении оказывается при этом «предмет переживания». Рассмотрим эту феноменологии подробнее.

«Депрессия – боль» – состояние, хорошо определяемое клинически. Она может встречаться при различных психических расстройствах, соматических заболеваниях, а также в отдаленном послеоперационном периоде. Например, при удалении желчного пузыря в случае желчно-каменной болезни, когда объективных причин, то есть, сомато-органической основы, для боли нет. (См.: P.G. Lindsay, M. Wyckoff. «The depression pain syndrome and its response to antidepressants». «Amer. J. Psychiatry», 2005, №3). Человек жалуется на боль, четко ее локализует («болит в правом подреберье, жгучая, режущая, кинжальная боль!»). Тщательные инструментально-лабораторные исследования не находят какой-либо патологии. Психиатр диагностирует